Вот он, этот редкий случай! Борясь с накатившим возбуждением, Илча попытался собраться. Теперь–то прояснилось, чего так напряженно доискивался Схил Истари, чего так странно поглядывал. Витаму приходилось встречаться с Ветром, слушать его, внимать, а такое редко забывается. Вот он и распознал знакомое в неприметном с виду актеришке и теперь тоже пребывал во власти наваждения, порожденного Жемчужиной. Уж очень многое сходится к одному, уж очень многое ведомо Илче про стихотворца, про жизнь его, знакомцев и привычки. Уж очень многие не верят до сих пор, что Ветер был обыкновенным человеком, как все остальные, и вдруг скончался в одночасье. Если бросить людской молве уголек, он вспыхнет пожаром. Подумать только, Вольный Ветер вернулся!
Илче спешно понадобилось выплеснуть скопившееся возбуждение, пока все вокруг еще прочно, твердо, а не начало свой танец. Чувствовалось, что понемногу подступает волна привычного «фиолетового» дурмана. Он наспех отговорился какой–то давней стычкой, невольно делая вид, что крайне смущен, и тем еще больше подкрепляя подозрения витама. Выбрался во двор, пьяный от счастья и предчувствия великого поворота в своей судьбе.
Даже поздняя вечерняя прохлада не привела его в себя. Сзади скрипнула дверь. Наверняка это Схил Истари, не удовлетворенный поворотом дела. Илча обернулся и застыл. Тусклый свет над воротами не помешал опознать пришельца. Перед ним стоял его тайный «попутчик». Во плоти.
— Снова наваждение? — криво улыбнулся Илча.
— Не знаю, — ответил Ветер.
— Но это не можешь быть ты!
— Убедись.
Илча шагнул, нерешительно коснулся руки. Самая настоящая.
— Может, это сон? — замер он в ожидании ответа.
Ветер помолчал.
— Может быть. Хотя… есть ли разница?..
— Но ты пришел ко мне?
— Мне кажется… мы просто встретились. На перекрестке.
— И так еще будет? Часто? — вскричал Илча.
Вот чего ему так не хватало! Вот чего хотелось!
— Не знаю. Может, это произойдет, а может быть, и нет.
— Кто же знает, если не ты?
Ветер улыбнулся. Слабый светильник на воротах мигнул и развернулся, освещая знакомое лицо. Молодое и старое одновременно, как в пещере.
— Только Нимоа. Я обычный человек, и ведаю не больше твоего.
Илче не понравился слишком легкий тон.
— Зачем же ты тогда пришел? — упрекнул он стихотворца. — Зачем ты здесь?
— Разве не ты меня звал? Недавно? Тревожил мой след в своей памяти…
— Я… ну да… — Илча замялся. — Хотел… стихи твои рассказать этим, — кивнул он на ворота постоялого двора. — Чтоб прошибло.
— И что же? Прошибло? — Ветер усмехнулся, опять знакомо до дрожи.
— А как же!
— Да так, что хочется еще… вновь и вновь…
Илча понял, куда Ветер клонит. Вспыхнул, однако на честность сил хватило.
— Ну и что? Если и так? Мне тоже по вкусу странствовать по всем окрестным землям! И от славы не откажусь! Что плохого, если стихи твои дальше пойдут? Со мною… Даже после твоей смерти!
— Они и так не пропадут. А вот ты…
— И я вместе с ними! Только подумай, как умножится твоя слава, это же настоящее чудо…
— Илча! — перебил Ветер. — Ты не представляешь всей опасности такой дороги… Как скоро ты меня возненавидишь!
— Неправда!
— Подумай: как долго ты продержишься? Всегда найдется тот, кто усомнится. Найдется тот, кто знал тебя настоящего. Наконец, найдется тот, кто поймет, что новый Ветер не способен создать ничего нового. Тебя назовут мошенником. Но даже если этого не случится, ты проживешь несчастнейшую из жизней — чужую.
— Моя теперешняя не лучше!.. — в запале бросил Илча и вдруг сообразил, что Ветер ему только что сказал. — Ничего нового… Это правда?
— Ты способен проникнуть взором куда угодно: в прошлое, настоящее, будущее. Отчасти даже стать им. Но моя жизнь уже свершилась, дальнейшего тебе не узреть. Ветер умер больше срока назад и не вернется, ему не суждено творить новые истории. Осталась память, и только. Она видна тебе… но ты будешь всего лишь моим повторением. Настолько хорошим, насколько сможешь проникнуть в мое существо. И замрешь, стараясь походить во всем. Может статься, к концу жизни ты даже забудешь прежнее имя, уверовав, что ты и есть Ветер, прославленный стихотворец. Ты умрешь задолго до своей смерти. Если же останешься жив внутри, то возненавидишь меня всем сердцем. Ты всегда мне верил. Поверь и теперь.
Илча подавленно молчал. Ветер всегда умел сказать, чтобы дошло до сердца, проникновенно и убедительно. И сердце верило, и потому страдало от несостоявшегося счастья.
— Погоди, — уцепился он за обломок, — тут что–то не так. Ты сказал, что умер больше срока назад, но это же неправда…
— Это правда. Ты долго пробыл в пещере Дракона.
— Но не пять лет!
— Шесть. Годом больше.
— Откуда ты знаешь? Если сам… только «след моей памяти»?
Ветер задумался.
— Не знаю откуда. Но это правда. Спроси у людей. Только чрезмерная озабоченность новым даром не дала тебе узреть, что в мире все не так, как прежде. Однако за один срок немного весен сменилось зимами. Для мира срок недолгий, потому ты не заметил.
Илча вновь не нашелся что сказать. А между тем светильник над воротами принялся уж слишком яростно мигать. Знак того, что время опять может смяться — и Ветер исчезнет.
— Не уходи! — чуть не взмолился Илча. — Или приходи опять! Много раз!
Ветер притянул его к себе за плечи. В последний раз он это делал давно, когда Илча был еще ребенком. Потом — никогда.
— Для меня давно пришло время уйти. Ничего не поделаешь, Илча.
— Погоди! Скажи мне, что делать! Ты же справился со своей Жемчужиной…
— Это было нетрудно. Мне не пришлось ничего делать.
Он легонько оттолкнул Илчу, и произнес отчетливо:
— Никто не сможет помочь. Кроме тебя самого. Так было всегда. Запомни.
Шелест ветра и выкрики из окон сменились гомоном трапезной постоялого двора, а лицо стихотворца исказилось в удивленную физиономию Схила Истари, растерянно трясшего Илчу за плечи.
Что произошло? Только что тут стоял Ветер, и светильник колол глаза. Что же получается, Илча даже за ворота не вышел? А Ветер? Был он? Или не было?
— Эй, Арк, что это с тобой?
— Ничего, бывает.
— И часто? — Глаза витама сузились, выискивая еще что–нибудь необычное.
— Когда как.
Необходимо было объясниться, успокоить, иначе новый знакомец сочтет его слишком странным, даже безумным и отшатнется. Тогда прощай такой чудесный, ладный, любовно сотканный замысел. Пришло время решиться, изменить свою судьбу или оставить все как есть, и, пользуясь тем, что Жемчужина явно ослабла после «встречи» со стихотворцем, Илча бросился в водоворот. Уж если не суждено разделить славу Ветра, то у него будет собственная, и не меньше!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
